«Я приехал в Алматы на товарном автобусе»: интервью с хореографом Эмилем Гояровичем

— Эмиль, расскажи, почему балет?

— У меня была одноклассница, которая занималась в хореографическом училище. Моя мама часто с ней общалась, а иногда попросила меня встать на носочки, сделать мостик, прыгнуть. У мамы  спортивное образование, она акробат. Я и думал, что меня готовили к акробатике. Мне тогда было лет десять. Проходит лето, и мы с мамой и той девочкой идём поступать в Ташкентское хореографическое училище на специальность балет.

— В десять лет не поздно было начинать?

— Нет. Для балета десять лет — нормально. Для спортивной или художественной гимнастики уже поздно. Там детей начинают подготавливать с двух лет. Обучение балету длится восемь лет, с пятого по двенадцатый класс. Ребёнок в этом возрасте уже осознан. 

Я танцевал с первого класса. В балете девочки и мальчики обучаются раздельно, и учиться мне помогал соревновательный интерес. Например, что можешь выше других поднять ногу или более вынослив. Потом чуть попозже начинаются дуэтные танцы, а с ними и ответственность за партнёршу. 

В группе из семи мальчиков я был самым невысоким, поэтому стать солистом мне не грозило.

Мы не успели на междугородний автобус, и, чтобы не оставаться на границе, уехали на мешках с картошкой. Меня тогда забрал Константин Дихнов — директор алматинской школы танцев «Блокбастер». Сам он тоже из Ташкента и показал мне, что есть что-то кроме балета, например, современные танцы. 

— Расскажите об этом периоде в своей жизни? Каким был шоу-балет в двухтысячные годы? 

— Днём мы репетировали в клубе, где потом выступали по вечером. Коллектив состоял из четырех артистов оригинального жанра, а Константин шил нам костюмы. Он набрал молодых ребят, которых можно и нужно было воспитывать как танцоров.

Вперемешку с оригинальным жанром и стриптизерами наша шоу-программа включала народные танцы. Сейчас многие труппы — это «трушные» уличные танцоры. У нас же работали выпускники хореографических училищ. Но поскольку в Ташкенте это всё не особо оплачивалось, людям пришлось кардинально поменять стиль от балета до хип-хопа. 

Тогда мы исполняли русские народные под песню «Счастье вдруг». Девушки надевали кокошники, мальчики — сорочки, а я танцевал чуть ли не гопак. И это залетало благодаря Константину и его таланту продюсера. Так продолжалось три года. Иногда мы возвращались в Ташкент, и уменя началась такая ностальгия, что почти год я провел дома. 

В 2010-м я вернулся в Алматы в тот же коллектив и понял, что хочу развиваться. Тогда как раз появились танцевальные тв- шоу, и до Казахстана докатилась мода на хип-хоп и батлы по брейкдансу. Все наши современные номера были в стиле шоу-балета “Тодес”, и, чтобы поддерживать спрос, Костя мотивировал нас изучать новые направления. Благодаря этому я стал более универсальным танцором, оказавшись в нужное время в нужном месте.

Наш шоу-балет выступал на тоях, а потом начал сотрудничать с режиссёром театра Interius Разией Хасановой. В 2013 году я познакомился с аргентинским танго, в котором нужно не просто технически станцевать, но и уделить должное внимание партнерше, давай ей возможность показать себя. 

— Каково это долгое время работать в той-индустрии и совмещать шоу-балет с театром?

— До встречи с Разией обычно было так: выучили танец, сшили костюмы, отработали на банкете и всё. Взял гонорар и ушёл. Но после театра, где ты выходишь к зрителем как артист и получаешь в награду аплодисменты, я почувствовал разницу. 

Это тебе не агашки на тоях, которые могут щелкнуть пальцем и сказать «давай, танцуй». Естественно, от такого отвыкаешь, и даже если звонят с предложением  где-то выступить, я вежливо отказываюсь. 

Просто вырос из того, чтобы ходить по тоям, где тебе будут указывать, в какой подсобке сидеть. А до этого, конечно, работал, был огонёк в глазах и желание сделать что-то оригинальное.

Спектакль «Любовница» прошёл на ура. Премьера была с коллективом “Блокбастер” в Музее музыкальных инструментов. Его маленькая сцена не рассчитана на 12 человек, но мы как-то поместились. Правда, руководство музея не понимало, как в таком месте можно проводить настолько провокационный спектакль. Кого-то потом даже уволили, но нас это, к счастью, не коснулось. Потом я снова чуть было не уехал домой. Меня отговорил Константин со словами: “Эмиль, ты выйдешь на сцену, на тебя посмотрят столько женщин, и мы тебе найдем невесту, куда ты?» 

Раньше главного героя Франсиско Канаро в спектакле играли три актера. Возможно, это связано с его периодами жизни — молодой, зрелый и старый. Готовый возвращаться обратно домой, я увидел в театре «Оркен» свою будущую супругу. Подумал, какая симпатичная девушка. Причем мы не танцевали вместе, у неё другая сфера — юриспруденция. 

В наших спектаклях есть интерактивные моменты, когда мы смотрим на зрителей, передавая им свою энергию. Танцуя мы также наблюдаем за реакцией зала. Кто-то сидит “лицо кирпичом”, некоторые «уят-уят», а кто-то уходит. Такое тоже было. И тут я заметил красивую девушку с пышными волосами. Она опоздала на спектакль и промокла, попав под дождь. Разия сидела в кресле и, увидев гостью, уступила ей своё место.

Она садится, смотрит спектакль, но меня не видит.  Такое бывает: ты есть на сцене, но тебя могут затмевать другие танцоры.

Я познакомился с ней благодаря тому, что она поблагодарила Разию Мирзатовну в инстаграме и зашла ко мне на страничку. Оказалось, ей всегда нравилось имя Эмиль. Потом мы познакомились. Я отпустил ситуацию с семьёй, и все пришло само. Я успокоился и сконцентрировался на театре.

— Что было дальше?

— В процессе работы над спектаклем “Другая дюймовочка” у руководства возникли разногласия. Передо мной встал выбор: идти по протоптанной тропе в “Блокбастер” и выступать на тоях, либо остаться и служить театру. В итоге выбрал театр и остался с Разией вдвоём. Она со своим спектаклем, и я в качестве балетмейстера с пониманием, чему нужно научить новый состав танцоров. 

Начались кастинги, мы собрали команду из разных коллективов. Я учил ребят новым направлениям, например, contemporary — современному балету, причем это не классика, но и не модерн в чистом виде.

— Что из себя сегодня представляет contemporary? 

Если кому-то скучно ходить на обычный балет, можно сказать: у нас есть боди-балет! А что это? Это классика под современную музыку. И людям становится интересно, они начинают заниматься, изучать своё тело. 

— Кроме работы в театре ты еще преподаешь. Расскажи об этом?

— Я долго к этому шел, хотя часто слышал от других, что у меня хорошо получается объяснять. Самое важное в занятии танцами — самоощущение. Среди моих учеников есть те, кто мечтал встать на пуанты. Часто люди приходят со страхом, что танцевать без образования не получится. Я объясняю, что они занимаются в первую очередь для себя.

Людей сдерживает рациональный ум, а я помогаю им расслабиться и понять, что есть только комната с музыкой и никаких препятствий.

Я стараюсь дать людям то, что знаю сам, и на основе этой базы строю танцевальные комбинации. Тем самым мы изучаем и закрепляем базу, что потом помогает импровизировать. Мне кажется, это необходимо, потому что мы сами долго танцевали без базы, пока она в 2010 году не появилась в Казахстане. 

— Как карантин отразился на тебе и твой работе?

— Очень сильно, мы девять месяцев сидели дома и скучали. Но зато были онлайн репетиции и тренинги. У меня на момент карантина было уже двое детей. Они встают в 9 утра, и я сказал ребятам: у нас 40 минут до того, как проснётся вся моя семья. В 8 утра я ставил телефон и ноутбук на зум, один ракурс показывал меня вблизи, а второй только ноги. Так мы три раза в неделю занимались классическим балетом по зуму. Это были просто тренинги, но мы не сломались. 

— Поделись творческими планами на будущее?